"Достоевский имел определенное значение в моей духовной жизни. Еще мальчиком получил я прививку от Достоевского. Он потряс мою душу более, чем кто-либо из писателей и мыслителей. Я всегда делил людей на людей Достоевского и людей, чуждых его духу.
Очень ранняя направленность моего сознания на философские вопросы была связана с `проклятыми вопросами` Достоевского. Каждый раз, когда я перечитывал Достоевского, он открывался мне все с новых и новых сторон. Идея свободы всегда была основной для моего религиозного мироощущения и миросозерцания, и в этой первичной интуиции свободы я встретился с Достоевским как своей духовной родиной.
У меня была давняя потребность написать книгу о Достоевском, и я осуществлял ее лишь частично в нескольких статьях ".